Некоторое время девушка внимательно вслушивалась в его сбивчиво спутанные речи, хотя со стороны могло бы показаться, что она не слушает его вовсе. Однако наблюдательный собеседник заметил бы всенепременно, что то не имеет никакой общности с реалистичной действительностью. По прошествии нескольких секунд после того, как Кросс закончил говорить, Ева не торопясь, с предельной долей осторожности коснулась самими кончиками пальцев ладони Кросса, пристально всматриваясь в его глаза, чтобы, не приведи Господь, не нанести ему существенного урона. Лишь убедившись в том, что перчатки надёжно скрывают все потенциально вероятные побочные эффекты от их физического констакта, Ева стала действовать более решительно, обвив тонкими изящными длинными пальчиками ладонь Кросса, полуприкрыв на некоторое время тяжёлые томные веки со слегка подрагивающими тёмными ресничками. Опять же, на первый непредвзятый взгляд, могло почудиться, словно мисс Даймонд не придала никакого значения словам Варона. Однако это было совсем не так. Ещё как придала. Особенно её обеспокоило начало его реплики относительно девичьего мистического лица. Впрочем как и то, что мисс Немо каким-то непостяжимым образом сумела услышать её мысленное обращение к Варону. Ева не сомневалась ни на минуту, что Магэлит не является пусть даже самым слабым, но экстрасенсом, просто потому, что энергетика её давала тому робкому предположению решительный отпор. И тут, неожиданно, в голове мисс Даймонд вспыхнула очередная, уже не столь миролюбимая картинка беседы мистера Варона и Мэг, а равно некоторых событий из его прошлой жизни, о которых Ева сочла нужным узнать сейчас. О Господи! Она крайне редко была балована видениями не из далёкого прошлого или же того, что происходило в текущее время. Она очень редко видела события будущих лет. Оттого они всегда являись уникальными. И да. Очень редко шли в разрез с этой самой будущей действительностью. И были оттого до безобразия пугающими. Пророческими. А что привиделось мисс Даймонд теперь? Похороны. Погребальный процесс. И три участника нашей школьной эпопеи - Даир, Варон и она, Ева. И кто-то один из них лежал в гробу. Мёртвый. Отдающий замогильным холодом потустороннего мира. Двое, тесно и столь трогательно доверительно прижавшись друг к другу, лили запоздалые слёзы скорби. Подавленность и мгла, непроходимая мгла и это мешающее дышать ощущение неотвратимости, такой, когда исправить что-то не представляется уже возможным. О Гоподи! Такого просто не могло быть, не должно. Ева смотрела в глаза мистеру Кроссу и в глазах её стояли слёзы. Не слёзы ужаса. Не слёзы потери. Слёзы обречённости. Но она не заплакала, просто потому, что не заплакала. И он, наверное,чувствовал.что не заплачет. Ева видела будущее, не настоящее. Она могла бы попытаться это изменить, но то могло бы обернуться ещё большей трагедией. Она отчайнно сжимала руку Кросса и молчала очень долго. Потом, слегка собравшись с мыслями, но не выпуская руки Варона из своей, она немного хрипло и тихонько, даже кротко, проговорила,-
-Мистер Кросс. Каковы Ваши дальнейшие планы в отношении Магэлит? И Да. Эту чать нашей беседы лучше провести на мысленном уровне. Прошу Вас, отнеситесь к моему вопросу со всей серьёзностью и постарайтесь ответить как можно более подробно.-
Создавалось полное впечатление, что они на некоторое время поменялись ролями, словно теперь Ева учила чему- то Варона. Она за него беспокоилась. Возможно, не только за него. Но теперь, при всё при этом, она чувствовала свою отвественность за сохранность мистера Кросса и Даир.

Ева внимательно, с самой что ни на есть пристальной исследовательской тонкостью вслушивалась в его внутренний монолог. Ей поражало такое обновленное открытие. Он словно беседовал сам с собой и количество незримых глазу человеческому собеседнику раз за разом разрасталось. Ева не была юной наивной глупышкой и прекрасно осознавала, что хитроумный собеседник мог бы лукавить в своих мыслях, особенно тогда, когда чётко знал, что его официально поставили на импровизированную прослушку. Некоторые особо способные к перевоплощениям индивиды были в состоянии бороться с подобными проявлениями экстрасенсорных навыков, приукрашивая или же приуменьшая окружающую действительность в своих думах постоянно. Но когда игра становится уже не забавой,а образом, она незримо для самого человека подменяет его истиную жизни, уогда он из искусного кукловода преображается до неузнаваемости, превращаясь в безвольно дёргающуюся на тончайших нитях власти марионетку.
Кросс себе не изменял и оставался в своём шутливо - остроумном репертуаре. Впрочем, когда глас его разума прозрачно намекнул на некоторую возможность симпатии к мисс Даймонд, она немного удивилась и едва ли не зарделась - зримо для чужого взора. Какая глупость. Разве можно вот так запросто забывать,что являешься в первую очередь не рисуемой ччужими фантазиями колдуньей - затейницей, а просто женщиной, которой свойственно ещё и смущение. И, может быть, не только. Просто потому, что даже если мистер Кросс и был Еве по-настоящему симпатичен, она бы не призналась на данном этапе в этом даже и самой себе.
-Хорошо, мистер Кросс. Надеюсь, Вы не страдаете психическими растройствами. Прошу Вас, не в обиду будет сказано. Просто сложилось стойкое ощущение синдрома расхождения личности на сотсавные части. Но идём далее. Вы способны на убийство человека? - Можете ответить уже в голос, хотя это - на Ваше усмотрение.-
Она своим тяжёлым нависающим извне пронзительным взором словно сканировала его рентгеновскими лучами, подменяя собою самый совершенный детектор лжи, чувсвуя фальш на расстоянии. Ева переместила указательный палец в центр ладони Варона, касаясь ощутимым через чёрную ткань остриём ногтя в его поверхности нежной кожи на внутренней стороне ладони Варона. Эксперемент продолжался и двигался своим неоспоримым ходом.

Правая брось мисс Даймонд неторопливо взметнулась вверх. Она внимательно прислушивалась к словам мистера Кросса. Он выдал положительный ответ. Так робко и так... неубедительно. Словно сказал первое, что на ум взбрело, лишь бы только не выказать того, о чём он думал на самом деле. Но ведь это было лишним - просто Кросс ещё не мог с этой абсурдной мыслью свыкнуться - да и как можно было бы. Она была не просто чуткой и разумной женщиной. Она была экстрасенсом, который мог слышать чужие мысли. И, к сожалению, не всегда зависимо от собственной воли. Иногда же - особенно когда дело требовало того более всего, необходимо было прибегать к дополнительного рода манипуляциям. Вот как это лёгкой, не принудительное перебирание пальчиков - искусителей внутри его широкой ладони, очерчивая каждую тонкую прерванную или же переливающейся с другой полосой линию - причём каждый совершенно обыденный жест Евы имел определённое существенное значение. Так она лучше чувствовала его. Особенно, когда подушечки её изящных пальцев касались линии судьбы Варона. Ах да. Убийство. Он ответил, но была ли Ева уверена. Ответ, возможно, кого-то удивит. Да, была. Она была уверена, что, при стечении особых обстоятельств, он сумел бы. Просто сумел бы и всё. И отнюдь не из-за робкого едва слышного - способен. Что-то иное, какая-то невесомая невидимая струнка внутри. Однако даже столь непроницаемой барышне было ой как непросто не запутаться в многоликих воплощениях Варона, кроме того, она довольно быстро вымоталась эмоционально этой мысленной связью, что добавляло красочных впечатлений к ярко прожитому не самому простому дню, а потому Ева решила перейти на более демократичный и привычный общей массе населения язык. Ладонь не выпустила - всё же. Просто забыла? Или же продолжала его сканировать предвзято. Или, может, просто не захотела. Кто знает. Только Ева. Просто потому, что она, возможно, и не была женщиной - загадкой в общепринятом понимании этого явления. Она просто была совершенно нетипичным представителем рода людского. Она не смеялась, когда смеялись другие. Она практически никогда не плакала и уж точно никогда - от обиды или злости. Она не была капризной и вполне могла обходиться без дорогого девичьему сердцу обиходу. Впрочем, отнюдь не из-за природной скромности и отсутсвия амбиций. Просто ценности у Евы были совсем другие. А ей способности. Они просто явились бурлящим катализатором, идя бок о бок с процессом взросления и становления личности. Ева была одиночкой. Но она тоже умела чувствовать. Потому, что была живая и потому что дышала.
-Мистер Кросс. Я отвлекла Вас. Просто так было нужно. Я надеюсь, Вы не сердитесь за...да что я несу, я знаю, что Вы не сердитесь. Я больше не стану отвлекать Вас от основной темы. Это было неправильным, хотя бы с точки зрения психологии и элементарной этики... - зрачки Евы слегка расширились, она теперь вглядывалась напрямуя в самую глубь вечно сияющих и таких добрых глаз мистера Кросса. Да и как он мог только предположить, что она может на него сердиться. Она не смогла бы сердиться на этого совсем взрослого, но сохранившего ту редкую детскую непосредственность человека с большими добрыми глазами, даже, соверши он какую-нибудь настоющую подлость. Хотя такое было ею просто исключено. Возможно, Ева ещё не доверяла мистеру Кроссу так, как Даир, но уж точно не могла заставить себя на него злиться.

Ева исрытывала некоторое вполне объяснимое волнение. И тут - в самый неожиданный и одновременно самый ожидаемый момент Кросс поцеловал её запястье. Но не просто - привычно вежливо, а как-то даже.. интимно. На какую-то долю секунды Ева вздрогнула - но тут же, кинув взгляд на собственные руки, вздохнула мысленно с облегчением, благо они были затянуты в элегантные дамские перчатки. Соприкосновение с её кожей могло нести для обоих много разных сюрпризов, которые, при худшем стечении обстоятельств, могли бы увенчаться трагедией. Если бы мистер Кросс невольно тсал свидетелем её видений, преследующих девушку повсеместно, то просто не сумел бы справиться с нахлынувшим потоком очевидного и невероятного. Ева же, в свою очередь, вряд ли смогла бы разом вынести всю обваливающуюся на неё лавину чужой потусторонней энергетики. Она улыбнулась, не куда-то в воздух, а самому Варону непосредственно. Девушка, разумеется, слышала его мысли, но дело было даже не в этом. В чём-то другом. Ей показалось, что она смогла бы его понять и прочувствовать даже не будучи экстрасенсом. Что же до большего? Мисс Даймонд никогда об этом не задумывалась - с тех самых пор, как её вечными спутниками стали разномастные видения. Когда-то, в глубоком детстве, в руки маленькой восторженной Евы попалась одна притча. Некий князь, неосторожно выйдя на прогулку в зачарованный лес, встретил на пути прелестную нимфу и с первого взгляда полюбил её чарующую красоту, а со второго - прозрачно-чистую, не испорченную человеческими помыслами, душу. Она ответила ему взаимностью, но честно предупредила, что объятия Нимфы для смертного могут нести лишь смерть и разрушение. Но князь не испугался и приджал к себе девушку со свей страстной нежностью, на которую был способен и погиб, как и было обещано. А Нимфа навсегда осталась оплакивать своего возлюбленного и свою нелепую принадлежность к другому миру. В этот момент Ева едва не всплакнула. Настолько трогательный момент сейчас витал в воздухе. Ей так хотелось коснуться лица Кросса, но она действительно боялась такого рода пусть и мимолётного констакта руки с его кожей. Она боялась за него. Но и не могла найти в себе сил высвободить руку из его такой тёплой и будто знакомой ладонью, не отрывая от его затягивающих в глубину глаз собственного звёздного взора. Она даже не заметила, что за довольно длительное время не произнесла не слова, словно это казалось естественным, как само бытие.

Ева по всем законам жанра должна была как минимум вздрогнуть от его первобытного и вместе с тем такого интеллигентного касания губами обнажившегося участка её запястья. Причина. Ну, пожалуй, вышеобозначенное, да ещё вполне объяснимая в схожей ситуации девичья стыдливость, которую Ева, впрочем, не испытывала. Она привыкла к вниманию мужчин уже с самого детства, просто потому, что её благородная внешность с невероятно томным разрезом глаз Пантеры, неправдоподобно пухлыми губами и точёным аккуратным носиком вызывала трепет у большинства представителей мужского населения. Вот только мужчины практически не вызывали трепет у самой Евы. Возможно, развившийся в столь раннем возрасте паронормальный экзотический дар, вбирал в себя большинство эмоций мисс Даймонд, оставляя за собой лишь спокойствие, отдающее потусторонним холодком. Но только не сейчас. Сердце билось так сильно, что казалось, она просто не переживёт эту минуту. На девушку нахлынула совершенно необъяснимая нежность по отношению к Кроссу. Он был её симпатичен - как человек и как мужчина. Но только она сама до конца не могла разобраться что, как и почему. И, кажется, впервые в жизни, её кольнула язвительная мысль касательно того, стоит ли вообще в этом разбираться или хотя бы изредка можно позволить себе ни о чём не думать и ничего не соображать. Его губы на её тончайшей оливковой коже запястья. Ничем не прикрытой. Японские гейши. Первое сравнение, что отчего-то пришло на ум. Но вовсе не из-за специфики места нахождения кудесницы. Хотя бы потому, что образованный человек никогда не стал бы проводить аналогию между гейшей, чаровницей и служительницы искусства и проституткой. Впрочем, Ева не причисляла себя ни к первой, ни ко второй категории, но важно ныне было не это. В Японии обнажённое тело, выставленное на показ, неуместно, потому их строгие классического восточного фасона живописные кимоно, ничего общего с открытыми американскими нарядами не имеют. Так вот, для того, чтобы выказать свою благосклонность к некому мужчине, искусницам следовало лишь доставить ему эстетическое удовольствие, приоткрывая спрятанное под затейливыми ткаными узорами внутреннюю сторону запястья... А самое удивительное. Ева ожидала чего угодно. Но ничего не произошло. Ничего из того, что могло бы произойти и непременно должно было случиться. Он коснулся её без трагических последствий. Это ьыло по-настоящему странно и она не могла объяснить,отчего именно этот случай сделался немотивированным исключением. Однако, ещё не установившаяся, но вполне перспективная мысленная связь Евы и Кросса уже тогда сказала без слов, что назревали события неожиданные и переполненные множеством сюрпризов. В этот момент мысли мисс Даймонд путались окончательно. Она всё ещё смотрела ему в глаза, но взгляд этот приобрёл совсем другой оттенок. Более человечный. Ему не нужно было слыть самым проницательным на свете человеком, чтобы уяснить, что в этот момент Ева не пыталась вторгнуться в его спастительный диалог внутри самого Кросса. Она не читала его мысли. Она просто смотрела на его глаза и вглядывалась в их живописный цвет. Перевернув ладонь, девушка едва ощутимо прошлась ею по ладоне Варона, но рука не ускользнула, тонкие пальцы замерли подле его, касаясь подушечек пальцев Варона почти незримо.

Совершенно неожиданно и можно отметить - ни к месту и ни ко времени, у Евы разболелась голова. И - неспроста. Просто произошла небольшая коллизия её рационального сознания и скрытого во тьме сознания наставника. Было бы во истину преступной небрежностью не отметить то, что саму мисс Даймонд, разумеется, посетили мысли приблизительно аналогичного содержания, но... сейчас её заботило совершенно другое. Он должен был учить её. Учить её искусству соблазнения, коим Ева владела пусть и не в совершенстве. Она владела им ровно настолько, насколько требовалось ей самой. Для себя. Пусть - эгосцентрично, не получалось по-другому. Она привыкла нести отвественность лишь за одного человека. И этим человеком являлась Ева Даймонд. Так вот, задача мистера Кросса сводилась к тому, чтобы обучить мисс Даймонд - давайте не станем опошлять намерения и необходимые реалии и тактично умолчим о продолжении фразы. И помнил ли он о своих должностных обязанностях теперь или же они напрочь вылетели из опьянённой колдовской страстью головы? Ответа Ева не искала. Она просто задумчиво смотрела поверх самых век мистера Кросса. Она тоже хотела его научить. Научить существовать в гармонии с собой - не так, чтобы за этой гармонией он потерял сам себя, по - другому. Так, чтобы иметь возможность это использовать при душевной необходимости. Мысленный диалог двух состовляющих Варона, которые впервые, пожалуй, хоть в каком-то аспекте были друг с другом солидарны, натолкнули девушку на мысль, что возможно, логическим завершением полигамности его удивительной личности стало бы согласование воль столь различных внутренних субъектов. Если бы их желания и возможность слились воедино, что бы вышло? Настоящее, всепоглощающее счастье? Или же напротив, полный распад личности? Мысли стали путаться. Виной тому было эмоциональное возбуждение, которое испытывала Ева на протяжении последнего некоторого периода времени. Да и что греха таить - возможно, что - то большее, но определённое - эстетическое. В подобных ситуациях трепетные старомодные барышни прошлого, канувшего в вехи истории, века, непременно бы закатили глаза, отчего их размалёванные толстенными бетонными слоями пудры и тонального крема личики приобрели бы ещё большую неестественно - мертвецкую бледность и - непрменно с придыханиями - как же без оного - попросили бы неосторожного кавалера налить им бокал... у вас могут быть сомнения? Конечно же - мартини. Дорого и пафосно. А главное - так модно, не правда ли. И не ошибка - в конце мысленного позыва именно точка, не знак вопроса. Ева была другой. Она не была лучше или же хуже. Она просто отличалась. Она была нестандартной не в силу антоганистического настроя к общепризнанным нормам её поколения, а в силу своего внутреннего устройства. Она была странной. Она была не нормальным человеком.
Его мысли. Такие необычные сравнения. Кисть руки - как всё тело и его тонкие изящные черты. И - обнажённые участки шелковистой оливковой кожи. Столь щемящее и необычайно воздушное ощущение. Ни грамма, ни толики пошлости и - только пылающие тут и там настроенные музыкальные волны нагнетённого эротизма. Она улыбнулась - привычно - самые кончики губ едва заметно вздёрнулись вверх. Возможно, чуть нервно. Но это чуть и едва как раз и придавали всем её телодвижениям необычайную прелесть. Ева всё также молча и неторопливо вернула ладонь мистера Кросса в свою собственную, проведя заострённым кончиком ногтя по линии его судьбы. Словно изучая её. Открытую одной лишь девушке. Эта линия затейливым узором разрезала внутреннюю часть запястья на две состовляющие. Не противоположные, но противоборствующие. Как те множественные ипостаси, что переполняли Кросса изнутри, будто распирая его сущность. Ева была задумчива. Она - словно туман, обволакивающий молочной полупрозрачной поволокой всё вокруг себя. И нет пути назад. И - словно предрассветные лучики по - утреннему холодного солнца - сенсорные позывы потемневших глаз. О чём они могли рассказть ему? О многом. Что они могли сказать? Ничего.