В далекой стране легенда живет:
Средь горных вершин, где холодный туман
Белая птица стремится в полет,
Мраморный взгляд обратив к небесам.

Скульптора имя пропало в веках,
Но сказки всегда длиннее, чем жизнь,
Правда иль нет, но говорят,
Он сердце живое в камень вложил.

До близкого неба подать рукой,
Но мраморных крыл не поднять от земли.
Тело хранит недвижимый покой,
А сердце тоской одинокой болит.

Еще говорят, что тысячу лет
Там черный орел в поднебесье кружит,
Ищет подруги потерянной след,
Но камень надежно тайну хранит.

Она – на земле, он – в вышине
Но лишь друг для друга стучат сердца,
На белые крылья падает снег,
А черные крылья ловят ветра.

За горизонт дождь позовет,
Но каменной птице в высь не летать.
Разум твердит: «Он не придет!»,
А сердце стучит: «Не устану ждать…»

Поверив в сказку - найдешь мечту.
В этой старой легенде правда одна:
Есть на мраморе надпись: «Вновь полечу...»
Есть крик с небес: «Я найду тебя!»

А я не знаю... Простая такая сказка, длинною в одно мгновение или в целую жизнь?
Я здесь - и хода обратного нет...куда бежать?
А зачем бежать...
И к кому...

Может быть можно просто быть? Просто?
Может быть...

Отредактировано Belle L'a Cour (2007-12-08 18:29:04)

Мой пробный пост на одной ролевой игре, по заданию администратора:

Фантазия вампира не желала уступить понуканиям, и предутренняя прохлада разлилась в воздухе, и она едва не заснула, когда в смежном зале послышался шорох шелковых платьев – его-то она и предвкушала и ждала. Затем парами вошли высокородные дамы и их кавалеры времен короля Иакова I .
То были лишь тени – тени, исполненные достоинства и почти неразличимые; но все вы читали истории о привидениях и раньше, все вы видели в музеях костюмы тех времен – засим, описывать процессию нет нужды; призраки вошли и расселись по старинным креслам, я бы сказала, несколько необдуманно, учитывая ценность старинной вышивки. И шуршание платьев смолкло

Мой пост:

Тихий, предутренний шепот ветра, ворвавшегося стремительно в комнату, разбросав легчайший шелк штор, тут же смолк, стоило ему причудливо ласково коснуться волос спящей незнакомки. Эта незнакомка часто говорила ему о чем-то мимолетном, развлекаясь в его компании: тихонько дуя на остатки от старого библиотечного пергамента – те, в свою очередь, премило разлетались, повинуясь то ли ее теплому дыханию, сонному капризу девушки, то ли желанию всемогущего ветра – обласкать скучающее чудо, замечающее его. Они довольно плодотворно дружили, общаясь по своему – два, практически вечных, существа… Впрочем, не следует думать, что это история о том, как причудливо порой судьба сталкивает разные характеры, существ разной, бросающейся в глаза, природы – нет; это всего лишь история их разлуки. Она, как и сейчас лежала спокойно, белый, бледный оттенок кожи ее оттенялся тяжелой портьерой около огромной, резной кровати – все было столь красиво, что даже ветер не смел, Ее ветер, не смел, тревожить эту застывшую картину, писанную, кажется, вовсе не масляной, а кроваво-матовой краской.
Их дружба закончилось в ее сне. Так причудливо – Их не стало, когда заснула она… Стоит ли удивляться тому, что Ветер был здесь ни при чем? Ему ли не привыкать к тому, что эти бессмертные существа так часто управляют событиями – взрослея и становясь более – мудрыми – одинокими… Ему ли не… Но не следует столь большое внимание уделять их трудным, никому неясным, кроме этих двоих, взаимоотношениям, лучше, гораздо лучше приблизить свое внимание к – девушке? – к вечному существу, спящему сейчас и видящему безоблачный, длинный сон.  Кто виною тому, что ее жизнь скоро также станет похожа на сон, неунывающий и длящийся, возможно, целые века, столетия – когда, наконец, придет время и она сама поймет – что вся жизнь и есть мимолетный сон, уснувшего на окраине миров путника, уставшего или усталого, кто знает, разве может знать – человек – она то, в чем не может быть уверена… Так о чем же стоит задуматься в этот милый предрассветный час, о том ли, что грустный теплый ветер, прощаясь с ней, дарит девушке – вампиру, вечному и истинному, - свой прощальный и нежнейший поцелуй, касаясь ее нежной щеки своими прохладными губами. Нет.

Она спит, удобно устроившись в своей огромной, черным шелком заполненной постели – кто виной тому: причудливые ли вкусы хозяина замка – ее отца, или ее самой пожелание – никто теперь не знает. Известно лишь то, что девушке нравиться безумно, нравится смотреть на шелк, по которому блуждает отблеск огня из камина, тут же стоящего и греющего всегда такое холодное – прохладное? – помещение… А что с ней? Ее сон чуден ли, прекрасен ли или не по нраву се милой особе? Может быть, что-то излюбленное тревожит ее, знает ли она, что, проснувшись никогда больше не увидит своего вечного спутника ветра, лишь чувствуя, смутно и потусторонне ощущая на своей кожу прикосновений его – не так как раньше, прощальные, нежные, скорбящие и терзающие всегда холодное, едва бьющееся сердце…

Она сейчас действительно спит, но что же видится деве этой? Ах, как прекрасны сны юных созданий, сны, исполняющие только их, ревниво исполняющие, желания… Бал. Великолепный, скучнейший, возможно, но оттого не менее желаемый бал. Перед ее глазами отчего-то сейчас пустая зала, вся  буквально ослепительная своим великолепием и убранством – огромные колонны, уходящие ввысь так, что и потолка не видно, а видно, впрочем, расписанное на нем небо – и волшебство, волшебство царит повсюду, куда ни глянь. Тишина, тяжеловесная, опустившаяся внезапно – что это? – маленькое беспокойство девы, но не суть, что оно важно здесь, в царстве ослепительнейшем Морфея, хотя ей и кажется все это несравненной реальностью, она пока не умеет ориентироваться здесь: пройдут годы, немало лет утечет сквозь стеклянные песочные часы, пока она сможет, сумеет, наконец, понять – где скрывается причудливая и скучнейшая реальность, а где сон – единственное, что важно и не способно обмануть, потакая истинным желаниям ее.

Но что же это? Что, вдруг изменяется в этом пространстве, что так неожиданно приходит, забирая с собой уходящую, причудливую картинку сна? Ах, это звук, самый прекрасный и чарующий на свете – звук движения, изменения и прихода – ах, чего, - разве важно… Шорох голосов, переливы и шепоты голосов, премилых женский и молодых, незатейливых мужских – именно крадущийся. Ох, да неужто они хотят быть незамеченными, создавая такой шум? Но она позволяет им этот каприз, лишь тихонько рассматривая каждого нового гостя в дорогом, безупречно дорогом наряде, где расшитым золотыми, а где посеребренными нитками, увешанных драгоценностями, впрочем, столь элегантными, что нет нигде замеченного – незамеченного – лишнего… Ах, зачем они здесь, все пустое… И стоит это маленькой, мимолетной мысли проникнуть в ее детское, по смешному  наивное сознание, как мир вдруг теряет краски: не теряя великолепия, он все же теряет краски, в миг, становясь черно-белым – ее сумрачным и истинным миом. Ибо только мимолетная мысль наша, способна разрушить основание сна… Но она по-прежнему заворожено смотрит как гости этого бала, к слову стоит ли говорить – ее бала, рассаживаются чинно без тени улыбки в уголках своих губ и призрачно перешептываются незамечая ее. О, помилуйте, ребенку скучно – насмотрелся он на все это великолепие, подайте же ему чудес, ему, забывшему, что сам он является чудом – по сути своей не столь привлекательным по меркам вечности, вынужденной обходиться своими пустыми желаниями, но столь чудесным явлениям по меркам самой, к жалости нашей – смертной, жизни…
Но вот шуршание и движение постепенно смолкает и кто-то из этих бестелесных призраков берет ее за руку, столь прекрасную, что некоторые вынуждены отворотить взгляд, дабы не ослепнуть, глядя на сияющую тьму ее волос и свечение красного, багрового, словно кровь – платья, украшенного россыпью рубинов – таких же, как и ее глаза по цвету и соразмерности.
Ребенок улыбается, ее не понимая, куда ее ведут, но, зная доподлинно, что бал принадлежит ей. Она здесь хозяйка и это понимание возвращает в серый мир вечноживых духов – краски. И кругом молчание – зыбко-вязкое…

Кто-нибудь из смертных существ знает, как проходит Посвящение и взросление у Детей Ночи? Нет, пожалуй, никто и никогда допущен на эту церемонию не был – никто смертный, ибо это мир не его призрачной власти…

Все вампиры рождаются мертвыми. Всегда… Неважно, кто является их матерями, Вампиры  все равно никогда не женятся на своих женщинах… они могут жить с ними хоть всю жизнь или встретиться только раз… единственное, что требуется от них – наследники с сильной кровью… слабый ребенок так и станется мертвым, тогда как истинный потомок Вампира  вернется в эту жизнь… пересечет барьер, непреодолимый для большинства из смертных - всех… впервые за свою долгую, практически нескончаемую жизнь…
С каждой своей смертью Ребенок Вампира  набирается все больше сил для жизни в обоих мирах… познает свои владения… С каждым разом… бог смерти… его истинный отец… все больше забирает у него человеческого… все больше вкладывает в него своего… С жизнью уходят все краски… Все становится серым… холодным… мертвым Истинный наследник… истинный сын или дочь Темного бога… всегда будет чувствовать поддержку своего отца… которому отдал свою душу… и получил бессмертие… Это не то бессмертие, о котором бредят простые смертные… Нет для них смерти… нет для них и жизни… оба мира – это один мир… одна реальность…

Эсмер умерла во сне.
Эсмер воскресла, проснувшись…
И она стала другой, окончательно приняв свою силу…

Тихий, предутренний шепот ветра, ворвавшегося стремительно в комнату, разбросав легчайший шелк штор, тут же смолк, стоило ему причудливо ласково коснуться волос спящей незнакомки.
Теперь это действительно была незнакомка…

Незнакомка, которая чуть позже напишет в старой пожелтевшей от времени тетради, с причудливой надписью – дневник, дабы закончить его раз и навсегда, которая напишет там:

Как рассказать живому о красоте мертвого мира? Как дать почувствовать страшащемуся запах и вкус Сумрака? Как объяснить суеверному, что Та Сторона прекрасна? Как рассказать, что у черного и серого цветов может быть столько оттенков? Как объяснить, что смерть может пахнуть не только и не столько тленом и затхлостью, сколько сладостью распустившихся цветов и спелых фруктов? А еще, как описать витающий в воздухе, пряный запах леса, который напоминает об осени?

С тех пор девочка-вампир стала истинной владыкой своего мира. В ее глазах теперь всегда отражался Он – этот мир, став частью ее души…

Уже давно забыт бал… И ветер – друг ее, порой стремительный и чудный своей прохладой…

- Но теперь пора возвращаться, - решила она и шагнула прямо сквозь зеркальную гладь.

Мысли пугливо разметались – бросились прочь, в рассыпную, да так, что в голове не осталось ничего. С чем же сравнить? Ах, это похоже на причудливую вязь персидского ковра или огромного гобелена, что когда-то был в ее детской спальне – ах, вы еще помните? Каждая деталь красиво и плавно переходила в другую. Это ощущение, великолепное и потрясающее – когда ты равнодушно скользишь пальцами по узорчатой поверхности, но вдруг замираешь, понимая, сколько же информации сообщают тебе пальцы; а глаза-то закрыты-ы… В ворсе можно нащупать углубления, похожие на тропинки – когда вдруг находишь убегающую дорожку из грубой шерсти, похожую на шоссе и твое сердце начинает биться чаще. А потом ты уже жадно ведешь руками по ткани, пытаясь найти повторение рисунка. Все внимание сосредотачивается в сантиметрах кожи на кончиках пальцев, увлеченно путешествующих по спиральным завиткам, волнистым линиям, переплетенным окружностям. Разгадать рисунок без помощи глаз, кажется вдруг более важной задачей, чем победить собственные страхи – вокруг так темно-темно. Когда вдруг осторожно соскальзываешь с кровати, примостившись рядом с ней на коленях, чтобы вся поверхность покрывала была открыта для твоих внимательных пальцев.
Жадно, быстро, руки исследуют лежащее перед тобой сплетение линий, кругов, спиралей и будто золотая полоса повторяет их движение в твоей голове. Это вдруг кажется тебе настоящей магией. Пальцы, получившие возможность видеть, рассказывают тебе о том, какой узор вышит на покрывале, и ты неуверенно улыбаешься, угадав рисунок. Правильно ли? Неужели получилось?
Впрочем, не суть… Он отошел к камину, став в тени и теперь его лицо скрыто от нее, но разве ее это волнует? Ее больше волнует не то, что произошло, а то, что вот-вот случится. Он догадается, всенепременно, догадается. И потому она старательно прячет все свои эмоции. Пожалуй, на первый его вопрос, - вопрос ли или утверждение – она молчаливо кивает головой – едва-едва. - - Вы, наверное, жена Теренса? Больше никто в голову не пришел… Гости должны приехать только завтра… И кивок – легкий. Да, угадал, утвердил, верно… Мягкий взмах ресниц, в подтверждение, только сердце выдает ее, бьющееся так словно она убегает от стаи волков, гонящихся за ней.

Но вдруг часы – Боги, как странно-смешно все, - прерывают его голос и молчаливый, еще не начавшийся диалог. И эта передышка спасает ее – дает возможность обдумать каждое слово, каждое движение и каждую мысль – Опасно, Бэлль, безусловно, опасно, когда тебя застают врасплох, а этот человек – мастер. Это, пожалуй, сравнимо с шахматной партией… Где гроссмейстер умело расставляет свои ловушки для новичка, впрочем, у новичка ведь в запасе гораздо более интересных и свежих мыслей?
И тут его абсолютно неуловимая улыбка, затерявшаяся в уголках губ почти мгновенно: - Джуд. Мое имя Джуд, Терри наверняка говорил обо мне. И как-то все в стороне остается, теперь она уверена нескончаемо уверена - Не узнал. Но все еще может догадаться… Он подает ей руку, как дань вежливости и она ни примнет, конечно же, воспользоваться ею – легкое касание пальцами его поданной руки, такая же малозаметная улыбка и тихим голосом, словно переливом шепота, Бэлль отвечает ему:
-Мне очень приятно Джуд, Терри действительно рассказывал о вас много хорошего. – Она слишком умна, чтобы сказать ему имя без прямого вопроса – нет-нет, это будет лишь очередной намек на ее прошлое, а она, как глупый пугливый совенок боится того. И да, действительно в ее ответе есть правда, - Терри действительно провел с ней целый вводный курс, о том, как, где и что говорить, а тем более кто есть кто… Частично. Хотя хорошего о своем брате он говорил мало, если не сказать – практически ничего. Единственный подвиг Джуда, по мнению Теренса, это то, тот родился и получил такое умопомрачительно глупое и длинное имя. Бэлль сочла за благо промолчать о том, что имя «Теренс» – гораздо глупее и длиннее.   
Ах, только к чему же ее сердце билось так часто-часто… Лишь неизменная маска на ее лице давала чувство защищенности.

_________
Отвлеченная история

Бэлль мучили подозрения, мучило ожидание, мучило счастье. Хотелось узнать, куда они идут, когда они придут, и когда все начнется. Крепко сжимая его за руку, девушка усиленно раздумывала над тем, а не попросить ли... Нет, не разрешит. А вдруг? Ведь это все равно что с Че... Только с ним - а так хочется именно сейчас... Не разрешит. Скажет - нет. Ну...ну.. Бэлль незаметно поглядывала на него, пытаясь определить настроение - разрешит или не разрешит. Про себя она решила если он сейчас моргнет - значит, она спросит, если нет - значит нет.
Довольно долго ожидая когда же сие свершится, да так, что у самой глаза заслезились, девушка наконец спросила, довольно тихо и трудноразборчиво. -МастерРантароавынемоглибыпоехатьсомнойвгородвместоЧе...пожалуйстаябудусебяоченьхорошовести...
Но он либо не услышал, либо специально молчал, тогда девушка вдохнув начала заново. - Вы не могли бы... - она искала слова, - пожалуйста...Не могли бы...поехать в город? Вместо Че, сейчас... - Она подумала о том, что это достойная жертва, - Можно? Я буду вести себя очень хорошо!

-Рантару, привычно для общественности хмурясь, шагал с девчонкой по коридору, нередко выхватывая на себе удивленно-задумчивые (если такое вообще возможно) взгляды охраны. Еще бы, Ноками в белом представлял собой зрелище еще более непривычно-неординарное, чем Ноками ведущий за руку - именно ведущий, а не волокущий - девушку. Причем абсолютно счастливую девушку, то и время поглядывающую на убийцу...вышли в холл и девчушка произнесла свой вдохновенный монолог...Первые секунды две у Ноками отнялся дар речи, и только потом к разуму вернулась способность мыслить (я не сказал - здраво мыслить) и к телу - двигаться. О боже, эта милая непосредственная наглость и - правда - Ноками знал это: никакого злого умысла...Улыбнулся, повернул девчушку к себе и заглянул в глаза - эдак солнечно-лучистые-
- А скажи - ка тогда мне, солнышко мое ненаглядное, чем тебя не устраивает дворик школы?
-Боги, Ноками, что за выражения? Впрочем, как было сказано где-то выше, относительно сего ребенка у него были свои планы и своя тактика, по меньшей мере, пока что - достаточно удачная. Он ждал ответа, логически обоснованного: пусть даже и с точки зрения сугубо субъективной детской логики...-

- А скажи ка тогда мне, солнышко мое ненаглядное, чем тебя не устраивает дворик школы?
Бэлль буквально ощутила как ее мысли все сбились в кучу, собравшись на некий консилиум, дабы решить поставленную задачу. Она знала - надо привести железные аргументы, чтобы Рантаро согласился. И решение было найдено; девушка загадочно улыбнулась, подведя наставника к окну и указывая ему на проглядывающийся двор. -Смотрите Мастер, справа вы видите несколько облезших деревьев, на которых практически нет снега, но особенность двора не в этом, а в том, - она говорила абсолютно серьезно, логически, по-своему, подходя к решению задачи, - что снег там практически растаял, какими-то полуоблезшими хлопьями, нет, даже не хлопьями, - она посмотрела на наставника, а потом вновь в окно, - а чем-то более ужасающим опадая на мокрый, весь в лужах газон. Эта неприглядная картина простирается довольно далеко, ужасая некоторыми другими нелицеприятными подробностями и к тому же, Мастер, солнце здесь не проглядывает, и в слове "дворик" целых шесть длиннющих букв, - добила она своей логикой, но посчитав что этого мало, продолжила, - К тому же я могу вам поклясться, что правда буду вести себя хорошо. - Бэлль заговорщически потянулась к его уху и таинственно-страшно прошептала, - я могу даже на крови поклясться, если нужно, я так уже клялась. Нужно поперек порезать запястье и произнести клятву. Но если вы боитесь крови также как и я, то можно поклясться на свечках. Надо долго- долго держать руку над горящей свечей, правда я не помню, кто выиграет... Когда отдернет руку или наоборот... - Бэлль вздохнула и мученически улыбнулась. - Кажется все... Я больше не знаю способов, на которых можно поклясться...

-Внимательнейше выслушав весь этот мило-непосредственный и по-своему логичный бред, Ноками чуть улыбнулся, совсем незаметно и перевел взгляд на девчушку...Вот и как отказать такому милому ребенку? Это ведь невозможно, как не убеждайте себя в обратном - особенно если сам не хочешь отказывать и очень даже не прочь вновь полюбоваться на искреннее, ярко-солнечное счастье не избалованной, но просто созданной для подарков девчушки. В конце концов, Ноками знал, что разрешение максимум грозит ему выговором от мисс Винзер, что и то вряд-ли, а последнее убийцу точно никак не касалось - все самые жестокие отповеди в жизни он давно получил, потому...Во взгляде промелькнуло нечто вроде снисхождения и Ноками улыбнулся-
- Хорошо...На мотоцикле ехать не боишься? Не выпадешь по дороге?
-Абсолютная серьезность в вопросе и внимательнейший взгляд на девчушку, с весьма справедливым ожиданием вороха улыбок и счастливейшего сияния глаз, ибо было ясно, что ее желание - поехать в город (равно как и поиграть в снежки, если кто еще не понял, зачем эти двое - Солнце и Ветер - направлялись за пределы школы) будет исполнено-

О дададададада!!! - Ну что, что должна была сделать Бэлль чтобы выразить всю полноту своего счастья? Ответ верный...
Девочка запрыгала, улыбаясь во "все 32 зуба", и с абсолютно дичайшим взглядом уставилась на Рантаро. Все. Я счастлива. Лучше просто не бывает. Высшая, умопомрачительная степень блаженства и неги. - Поставила она себе диагноз. - Нет, нет, нет, нет. - Ответила она на его вопросы, хотя какой там страх, перед осознанием того, что вот-вот она окажется в городе, где полно снега?!
Странно? Пожалуй Бэлль даже не помышляла о создавшейся ситуации... Город, полный людей, способных помочь - спасти, спрятать... Но она даже не думала об этом, абсолютно погруженная в счастливейшее состояние. Только где-то в глубине души трепыхались мысли о том, что она никогда не воспользуется даже возникшей попыткой бежать - потому что существовало чувство, ощущение преданности какой-то перед Рантаро и трепетного желания ненароком не причинить вреда, чем угодно, неважно чем... Странно?
Она крепко сжала его руку, идя наравне, поспевая за его шагом.
Наконец, наконец, наконец...
В сознании уже стояли картины: вот она берет снег, лепит из него снежок и замахивается... А на губах Бэлль играла ни с чем несравнимая улыбка.

-Дождавшись именно той реакции, которая и просто обязана была быть, и не менее...хотя нет, многим менее довольно улыбнулся, но все же тоже искренне. Бог мой, какое все же премилое она дитя...и как ее жизнь то перекалечилась враз, по его, Ноками, прихоти...просто когда-то, даже особо не размышляя на эту тему приказал найти и привезти...просто очередную красивую куклу. Винсент Блэк...Удивительно, как Ворон не искоренил эту наивность, эту чистоту и искренность - вероятно виной всему стала ее некая, по-своему, детская, наивно-доверчивая любовь...Кто знает...Ноками вел девчушку в гараж, размышляя о чем-то своем но все же время от времени поглядывая на абсолютно и совершенно сейчас счастливую Элю...Все же как мало порой надо человеку для счастья - просто исполнения такого простого желания...кому-то - просто уступка, а кому-то чудо, за которое...нет, жизнь не отдашь, но просто будешь благодарен. А порой, даже для убийцы, так важно знать, что в мире есть человек, который его не боится, не ненавидит...который доверчиво-требовательно вцепившись ладошкой в руку тащит играть в снежки...в город. Потому что в слове "дворик" - целых шесть букв...-

Эй, Бэлль, мечты сбываются?
Вот как это, когда идешь за руку с человеком, подарившим тебе ... Чудо? чудо. Волшебство, наверное, отчасти... А что такое волшебство Бэлль? Волшебство - это надеяться на мечту, которую никто кроме тебя не видит. Правда, Рантаро совсем не похож на волшебника - седого старца, со смешным колпаком. И руки... Бэлль держала его за руку, одновременно поглощенная эмоциями и раздираемая ужасающим любопытством - ей было интересно все, все, что касалось его - сейчас она была похожа на губку, впитывающую информацию - Он... Странно-милый? Ох, как наверное обманчиво, как малоправдоподобно, но он такой странно-милый.. Мастер?  Руки? Оба были в перчатках, но Бэлль осторожно, делая вид, что случайно, чуть коснулась запястьем  повыше перчаток - там, где ткань не закрывала его кожу. Она была холодной, тогда как у нее - наоборот, разгоряченной. Девушка задумалась: "Ему холодно"? Но быстрый взгляд на него, не дал результатов. Так ему холодно?
А потом мысль стремительно ушла, ушла, когда они достигли гаража.
Эй, Бэлль, мечты сбываются?

-Ребенок...любопытствующе-счастливое дитя, еще пока что не умеющее играть профессионально, но на уровне аматора, пользуясь своей естественностью и непринужденностью - играющее восхитительно, однако прибавить бы чуточку неосторожности ее осторожному, слишком осторожному как для случайности касанию...Рантару улыбнулся своим мыслям и ответил ей - так же мысленно, успокаивающе, пожалуй: девчонка не была телепатом, но оттенок этой мысли могла бы уловить в почти ласковом, но все же с оттенками небесно-пулевого свинца во взгляде - впрочем последнее пожалуй присутствовало там неизменно, хотя нет, изменчиво. слишком изменчиво - непостоянные глаза, переменчивые как небо и ветер, и только вечность плененная где-то там глубоко внутри, и оттенок покоя - иногда, очень редко...так вот, Эля могла уловить оттенок одной-единственной, оставленной для них двоих мысли: нет, мне не холодно. Мне никогда не бывает холодно...-фальшивил? Лукавил? Нет, просто это было действительно так...даже когда кутался в плед и пил горячий кофе - впрочем в этой школе подобного удовольствия он себе никогда не доставлял: у стен есть уши, у углов - глаза, и показывать, что ты хоть иногда нуждаешься в тепле - небезопасно...Особенно ему, особенно тут. Подойдя к мотоциклу (а это был kawasaki серебристо-стального оттенка), Ноками протянул один из шлемов девчушке, сам же одел второй - все же пренебрегать безопасностью было далеко не в его правилах и сел на мотоцикл, ожидая, пока Эля оденет шлем и устроится на мотоцикле...еще б было просто замечательно, если б это очаровательное дите не выпало по дороге. Полуулыбка, не видная из-за шлема, но ощутимая в словах-
- Надеюсь, не надо предупреждать, что держаться надо крепко? Я вовсе не хочу, чудо мое кареокое, чтобы ты упала...да и тебе насмерть расшибиться не захочется, правда ведь? -покудова в снежки не поиграешь...хотел добавить, да смолчал....не портить же ребенку предвкушение неожиданной атаки...-

Неважно...ничего...забудь, улыбайся миру, что рядом...этому уютно-счастливому миру по имени Белль, этому миру, подарившему тебе себя - в первую встречу - мягко и доверчиво. Улыбайся миру, который вот сейчас держит тебя за руку..Просто улыбайся и не думай ни о чем. Совсем ни о чем...Но нет. Не выйдет.
-Ноками улыбается, сжимает ее ладошку в своей, смотрит по направлению ее взгляда. Она, счастливо вопя, тащит его к горке. Да, поддается, но у самого обрыва вниз резко подхватывает ее на руки, кружит в воздухе - и совсем не тяжело - она тоже - легонькая как снег...Усаживает ее на белый пух искристых звездочек, присаживается напротив на корточки, легонько щелкает по носику, чуть-чуть замерзшему уже-
- Нет, Эля..-мягко, предельно мягко, улыбается и объясняет ребенку- сейчас еще не замерзло озеро, лед тонкий...Не нужно, убъешься. Хочешь - к другой горке отведу - чтоб не в озеро падала...Хорошо? -улыбается, искренне надеясь, что ребенок не успеет расстроиться, улыбнется альтернативе, а главное - поразмыслит здраво и поймет, что он, Ноками, прав. И в самом деле лед еще тонко-хрупкий, опасна та затея, которой ей так хочется...А другую горку...Рантару найдет для нее - покато-ледяную, пропитанную веселым визгом и счастьем тех, кто уже катался с нее. Ноками ждет ответа-

Смотрит восторженно, сначала едва понимая чего от нее хотят, но потом мягчайше улыбается, почесав нос - оттого красный уже. - А есть другая? - Ох, да какая ей разница, лишь бы горка была - но раз он говорит, что на этой нельзя... Мимолетный взгляд на водоем, по льду. - А я плавать не умею. - Улыбается, смотрит на него. - Я не подумала. - Вскакивает, боги, как можно усидеть на месте, вскакивает и тут же поскальзывается, хватаясь за какой-то куст. - Есть другая, правда? Правда есть? - Отцепившись от куста, разматывает шарф и наматывает его на шею Рантаро. - Тогда ваша очередь, Мастер. Вы простудитесь. - И бежит от него прочь, наслаждаясь свободой и ощущением открытого горла, шеи. Вновь зачерпывает ладонью снег и кидает в него, опять промахиваясь. - Да-да! Конечно, хорошо.
Подбегает к нему, обняв и снова убегает.
Боги, да какая же разница где горка, лишь бы была...
И жарко, очень жарко - разгоряченный воздух вырывается из легких наружу, вырывается легким, белесым паром.

-О боги, дитя...дитя и только, такое непосредственно-милое, такое...Нельзя не улыбнуться, нельзя не рассмеяться беззвучно...-
- Конечно есть...-улыбается, обмотанный лиловым шарфом, вздыхает театрально-горестно, догоняет непоседливое дитя, ловит за куртку и прижимает к себе, обматывая ее шарфом снова и строго-настрого пригрозивши: "не снимать", что то там объясняя, что она простудится, ибо разгоряченная, еще что-то про то, чтоб не дышала ртом ну и прочее-прочее, что обычно говорят детям, играющимся на улице, и что обычно они не слышат. Натягивает ей шарф до переносицы, смеется уже открыто - ибо презабавнейше зрелище, берет ее за руку и чинно, не давая привычно беситься, да и не посмеешься то особо с шарфом, на нос натянутым - и ведет к парковому ледяному городку: великолепнейшее зрелище, ледовый городок, с горками, ступеньками, фигурами и прочим-прочим-прочим, что так надо для счастья...Там, в западной части парка проглядывается каток, на котором есть пара-тройка человек. Ледовый же городок на удивление пуст, хоть от этого и не менее привлекателен, разве нет? Наконец отпускает ее ладошку, позволяя беситься сколько угодно теперь уж...и даже пожалуй позволяя ей вовлечь себя в ее игры...ибо первая атакующая снежка запущена именно им...Хрустально-серые глаза Дьявола сегодня добры и смеются-

Она смеется, беззаботно смеется отдаваясь ветру и радости - навстречу, туда - где гуляет счастье. Бэлль прыгает, бегает, роняет капли счастья на белый, пушистый снег и ощущает себя птицей - свободной. Горки, череда горок - больших, малых, че-ре-да... Вверх, вниз... Она наконец, устает, до безумия устает и полумедленной походкой подходит к Рантаро, сидящему на лавке, бодро выкрашенной в какой-то зеленовато-болотный цвет. Но прежде она снимает с себя перчатки - обе шерстяные пары и набирает в ладони, может немного бледные, снег. Она набирает этот снег и подходит с ним к Рантаро, показывая как в ладонях он лежит - по-смешному причудливо и странно, а потом, от тепла ее начинает таять, течет водой, буквально сквозь пальцы. - Смотрите, смотрите, Мастер. - И никто не скажет, что в этом таящем снеге нет ничего необычного, по крайней мере не для Бэлль.
Она еще какое-то время стоит так рядом с ним, а потом разводит руками и капли растаявшего снега летят в стороны, но она уже и забыла... Она садится рядом с ним, на эту лавочку и просто молчит - ей так хорошо, ей слова не нужны... И тишина эта отнюдь не тягостна, отнюдь. Слышно только ее частое-частое дыхание.
Девушка понятия не имеет, что творит, но внезапный порыв заставляет ее аккуратно так, робко взять его за руку и тихо, не говоря ни слова потянуть к гладкому катку. На нем есть какие-то дети и даже взрослые, но Бэлль это все не волнует. Плевала она на всех - Их на самом деле сейчас только двое в этом мире...
Так же молча она аккуратно держа его за руку выходит с ним на лед и делает несколько осторожнейших шагов. А затем неуклюже подтягивается и говорит ему на ухо: сакральным шепотом -
-Мастер, можно? Научите хоть чуть-чуть научите? - Неуверенные шаги, его ладонь в руках. И так хорошо-спокойно... Кажется весь мир у ее ног...

-Наблюдал за этой радужной искоркой, осколочком счесться, слетающей вверх-вниз по горкам. Боги, и впрямь дитя, неугомонно-счастливое...Вот она все же вернулась: счастливо-утомленная, зачерпнула снег в ладошки, ему, Ноками, принести показать, как он тает от ее тепла...Села с ним рядом, такая умиротворенно-тихая, счастливая, как солнышко, спрятавшееся за тучу отдохнуть от веселья...Она такая милая, такое дитя...Вот взяла его ладонь в свою хрупко-теплую ладошку и потащила за собой к катку...Эти робкие шажки, этот доверчиво-молящий шепот ее, такой нежно-просящий, тот, которому невозможно отказать. Берет ее за руку, ведет с катка к кассе, покупает ей и себе коньки напрокат, помогает ей переобуться, переобувается сам и ведет на лед...Оставляя ее у барьера - и нет даже мысли, что она сейчас попытается сбежать, позвать на помощь или что-то еще...может и ошибается в том, что верит ей: вот так безоговорочно, на слово, потому что обещала ему...Разгон по кругу, поравняться с ней и подхватить, толкая на лед впереди себя, поддерживая, чтоб не упала: на коньках Ноками ездил хорошо...Провезти ее по кругу и вновь поравняться с барьером, помочь ей уцепиться в оный и улыбнуться-
- Довольна? -и не рассчитывает иначе как на положительно-счастливый ответ, а потому спрашивает, улыбнувшись- еще, или учить саму кататься?

Это такое неимоверное ощущение полета - вот они крылья за спиной. И такая осторожная поддержка - она впервые на коньках, ей страшно и если бы не он - упала бы, безусловно. Ноги дрожат, а улыбка светится и глаза такие радостно-счастливые и просто бесконечно благодарные. - Да. - Улыбка такая, когда хочется кричать, а не тихо, столь счастливо ответить, но она понимает, что здесь помимо них есть еще люди и возможно ему неприятно это, а еще не стоит ведь привлекать внимание? Поэтому она отблагодарит по-иному, иначе совсем не так, но не менее счастливо. Она пропускает мимо ушей его вопрос, сейчас неважно - берет его ладонь и делает неуверенный шаг. Страшно-то как, кто бы знал как страшно, но рядом с ним - теперь знает, если что он поддержит. И ничего сверхъестественного, она медленно делает два круга, почти рядом с бортом, но непременно держа его за руку и эти круги робкие такие, неуверенные - но именно ее. А потом уверенность приходит на смену страху.
-Теперь тебе же ничего не страшно да?
-Ага...
И она делает еще один круг, только теперь закрывает глаза и скользит по льду, всенепременно с ним, рядом, но не держась. Слегка расставляет руки и вот оно - приходит, врывается ощущение: Сама, сама! Получилось и красиво... Она открывает глаза, аккуратно подходя к барьеру и говорит ему самое счастливое в жизни "Спасибо" , улыбаясь что-то бормоча себе под нос что, мол, он волшебник и вообще сейчас она проснется и все это сгинет как сон, но самый лучший в ее жизни, самый прекрасный. Она подходит к нему уже много после, когда оба переобулись и идут преспокойно. Только она так обнимает его, тепло-тепло и что может быть лучше благодарности, идущей от сердца, согревающей своими лучами. И они все идут, а она рук своих не отрывает - ибо теперь ей тепло, а ему? А для него она тоже постаралась, отдавая столь много, что и самой кажется не осталось - но ведь чем больше отдаешь, тем больше получаешь.
И тишина такая. Усталость, что ли.. Сонная... И счастливая.

-Два круга, робко, неуверенно, держась за него, боясь упасть, а потом...потом все же отпускает свой страх куда-то далеко, в небеса и едет сама, аккуратно, плавно скользя по льду, безупречно повторяя "урок", даже не смотря на то, что глаза ее закрыты...Ноками скользит рядом, готовый подхватить в любой момент, но это не требуется. Она слишком счастлива, чтоб совершать ошибки. Она свободна...
Ноками улыбается и снова ловит себя на мысли что весь день улыбается, улыбается этому милому счастью, идущему рядом с ним, такому трепетно-благодарному...Да, Ноками редко кто говорил "спасибо", вот так, ничего не требуя взамен, абсолютно искренне и счастливо, как Эля...почему бы еще не порадовать ребенка? Хитро прищурившись поправляет ее шарф, натягивает на самый нос шапку и заговорщицки - и в самом уже проснулось желание играть с ней эту невинно-счастливую пьесу бесконечно, быть волшебником, дарящим самый прекрасный сон...Да, спасибо тебе, Эля, за эти тихо-тихо прошептанные тогда, в никуда, не ему - слова...- да, заговорщицки шепчет чтоб не поправляла шапку, ей и так идет, а сам, взяв за руку, уверенно ведет куда-то...Сам поправляет ей лиловую вязь головного убора, стаскивая шапочку с Белль уже в тепле уютного детского кафе, названного просто и непринужденно: "Сказка". Разматывает шарф, помогает снять курточку, сдает в гардероб ее одежку и свою и - все же может и глупо верить ей безгранично? Но верит...отправляет ее помыть руки. Дожидается ее, после ведет, усаживает за столик, заказывает ей какао, шоколад и мороженное, а себе - кофе...Искренне надеется, что сумел угадать то, чего сейчас хочется ей

Она сидит в этом кафе, смотрит на мороженое, шоколад и какао - и глупая мысль с чего начать отпрянула куда-то, сейчас важна другая. Она несколько минут сидит неподвижно-послушно, а потом просто уставляется на него -ну просто смотрит что ли, ловя взглядом каждую черточку его, лицо, руки - зачем? А просто желание у нее такое, а потом берет в руки какао и так блаженно-блаженно делает глоток. И все. Мир рушится, рассыпается, уходит из под ног... Не бывает такого, это невозможно, просто потому что возможное - не это... И вкус какао замечателен - отрезвляет, возвращает на землю, дабы насладиться окончательно. - Это так здорово, - говорит она тихо, сама с собой, а потом уже обращается к нему - А вам? Вам все это нравится, Мастер? Правда, это так хорошо - все, что творится с моим миром? Это так сказочно - и смеется - и место это - "Сказка". Она смотрит на него так зачарованно и мысль о волшебстве заставляет ее прятать улыбку где-то в уголках губ, а потом...- Я загадаю желание, - опять сакральный шепот, - какая разница на торте...торту...торте ли или на мороженом? Разницы нет. Или вслух ли или про себя? Я же верю... - вслух, для него... - Я, - пододвигает к себе мороженое и закрывает глаза, - хочу, - улыбается осторожно, - чтобы все было хорошо.
И завертелось, кружится-кружится... Хорошо? Для кого? Да, для обоих! Ей - ее какао, сладкое, а ему.. А что ему? Все, что пожелает...

-Судя по блаженно-счастливому выражению лица девчонки - с заказом он более чем угадал - а значит и впрямь волшебник - ее персональный, творящий чудеса - целый день. И вряд-ли это прекратится, когда день закончится, ведь она не хочет, чтоб эта сказка обрывалась, эта чудная сказка, эта игра в счастье, игра с радугой, Игра. Его, Скорбных Дел Мастера - игра - одна из лучших, одна из совершенных ролей, один из лучших сюжетов, одна из красивых тактик. Все будет хорошо, дитя. Все - будет. Он улыбается и отвечает ей абсолютно искренне-
- Да, Мастеру нравится...Мастер тоже по-своему счастлив...
-Он позволяет себе искреннюю откровенность с ней, он прощает себе на время то, что есть - убийцей и улыбается. И счастлив. Снова ее искристо-восторженное счастье, улыбки, сакральный шепот, ее желание: чуть раньше прозвучавшее в его мыслях. Покой, счастье, таинство. Прекрасно, восхитительно. Она будет одной из лучших учениц...человек, которому она достанется - будет любить ее - лелеять и беречь, и ей не будет даже "золотой клетки". Но все это...все будет потом, потом, милая Эля...А сейчас...да, сейчас все будет хорошо. Он пьет горький кофе и улыбается-

Взгляд, мимолетный взгляд на стол - шоколад, в фольге. Она его любит, безмерно - это так здорово, других слов нет, а потом мысль. Ах, сегодня ей такие бредовые мысли в голову приходят - странно-весело, и все исполняется. Что же это? Чем угодила она судьбе...? И тут приходит какая-то такая мимолетная ассоциация, едва успевает Бэлль ухватить ее за кончик хвоста, поймать, обнять и рассмотреть лучше, чтобы понять. Она наконец ловит, осознанно ловит его взгляд - это такие глаза, что описать она их не возьмется еще долго - долго, пока будет искать слова и мысли, просто постарается сохранить его при себе и всегда иметь прозапас, это такой взгляд... И вот она ассоциация, закрепляется лучше, много лучше и приходит маленькое осознание того, что она вдруг приоткрыла какую-то тайну... Мастер Рантаро... Это и есть судьба? Мысль еще слишком глубока, слишком тяжела для простого ответа, да и нет здесь ничего простого - потому Бэлль благосклонно забывает эту мысль свою до вечера или до ночи, когда спать ляжет - тогда и будет думать, обдумывать свои слова-мысли, не сейчас. Поэтому серьезный взгляд тут же слетает с нее, как будто и не было никогда - она вновь смотрит на фольгу шоколада, на блики играющие на ней и потом - на Рантаро. Кофе? Горький кофе... наверное...
Она еще не знает, что ее потянуло - но пододвигает улыбаясь шоколад к нему, наверняка ему понравится: она-то очень давно, кажется век назад, любила кофе и горький шоколад, а потом перестала - потом полюбила другие вещи, но все же... Он наверняка знает этот рецепт, оттого это еще лучше. Сидит, уплетая свое мороженое - радостная такая вся, и по-доброму, нежно так улыбается - ни себе, ни ему - куда-то, кому-то улыбается. оттого, что разве можно сдерживать такие робко-милые улыбки, которые даришь... судьбе?

Уходящие сны расплескались в тиши
Утомленное солнце поднялось из туч
Взялся сказку писать - напиши
Пусть пером станет солнечный луч
Напиши ей красивую сказку
Без нелепых потерь и сует
И разбей зеркальную маску
И пусть Тень обратится во свет
Слова сложи в красивые истории
Про жизнь чужую и чуть-чуть свою
Пусть будет тебе радостью, горем ли
Твой тихий ад, что воплощен в раю...
-Не помни, Мастер...не помни и не думай ни о чем. Ты - ее счастье...нет, творец ее счастья, хоть в чем-то ты Демиург, Мастер...Ты умеешь нести не только зло в ладонях своих, но и счастье - искристо-радужное. Да, ты непревзойденный Игрок, Мастер...Скорбных Дел Мастер. Она делится шоколадом...Горький кофе и горький шоколад - любимое сочетание, да, пожалуй, самое лучшее в мире. Сейчас только скрипку и звездно-лунную ночь на крышах...Улыбнулся своим проскользнувшим в разуме мечтам.
Они еще некоторое время сидят в кафе, потом все же уходят туда, в сумерек...В морозно-звенящий воздух, им просто хорошо вдвоем - вот так, гуляя за руку по парку, даже и без слов...Луна, вечная спутница ночи, изредка обижающаяся на небосвод и не приходящая к нему: а может просто оставляющая ночь наедине с ним? - она выглядывает из-за снежных-снеговых туч и улыбается идущим по земле...там, далеко. Ноками что-то рассказывает о звездах, просто так, чтобы рассеять тишину, что-то говорит еще, не важно что, ведь правда неважно? Потом все же они возвращаются на стоянку...На сей раз Ноками усаживает уставшее дитя впереди себя и едет неспеша в Школу, уже не несясь наперегонки с ветром, не будя умиротворение, не тревожа это тихое счастье, прижавшееся к нему и абсолютно не боящееся упасть-

Сказка кажется заканчивается, но ребенок не сожалеет, более того, нет здесь ни сколь нет ни горестного расставания с волшебником, ни ощущения несбывшегося сна, растаявшего едва ты коснулся заветного клада - всего этого нет, ушло-ушло... Есть что-нибудь? Да, безусловно есть - ощущение такого умиротворения и спокойствия и наверное, еще благодарности - только на этот раз тихой, малосвойственной Бэлль и оттого еще более загадочной, призрачной той, где искренность еще не раз - потом, потом, не раз - сыграет свою роль в ее судьбе... Наверное? А сейчас действий нет, есть только мысли.
Она смотрит на дорогу - тихо, спокойно отмечая взглядом какие-то повороты и причудливые предметы, с которыми хозяйка ночи - луна причудливо столь играет, по своему усмотрению. А на губах Бэлль играет улыбка - такая же тихая как и она сама, но оттого не менее счастливая. Это вообще дивное зрелище - счастливая Бэлль, она необузданно порой и слишком живо выражает свою радость и делится этим с людьми, только вот такой, какая она сейчас - ее видели раза два в жизни. Это словно цветок, распустившийся цветок, который держишь в руках и с удовольствием, с негой аромат его вдыхаешь, разглядывая каждый причудливый лепесток - и хочется чтобы цветок жил вечно, с тобой - украшал, цвел, был, радовал... Только сорван ли он, кто знает, сколько он еще будет рядом - вот и наслаждайся пока он здесь, пока не увял - просто не дай ему увянуть и все для цветка будет хорошо...
Ее мысли плавно как-то текут, ни на чем не останавливаясь, плавно перетекают одна  в другую - пожалуй все же одна на миг останавливается - напоминая Бэлль обязательно подумать о его взгляде - это важно; хоть и не сейчас.
Девушка улыбается, глядя в даль, а сердце ее причудливо стучит, отбивая только один самый лучший ритм в мире: "Все будет хорошо"....

Запись, сделанная чужим, быстрым почерком -

Ну давай, сделай что-нибудь эдакое. Например, просто расскажи ему все - тогда он от тебя отстанет. Ну и что? Плевать, что не приставал - главное, что ему больше не будет интересно. Все будут счастливы.
- Он потеряет интерес
- Ты будешь умирать от отвращения к себе, под его взглядом
- Теренс наконец выполнить свои клятвенные заверения в смертоубийстве - твое
- Мать семейства Митчелов найдет мальчику новую жену - очередную пустышку с длинным именем - к примеру, мисс Эвелина Сюзанна Рейчел бла-бла-бла
- Жизнь для всех вернется в нормальное русло
- Тебя-больше-не-будет-мучать-никто.

Закончится. Все непреодолимо закончится. Всем станет легче от полусогнувшейся, искренней правды, всем кроме пожалуй, тебя лично. Оттого что тебе уже не будет плохо или хорошо - тебя вообще не будет.

Ну давай, сделай что-нибудь эдакое.
Открой свой ротик и скажи ему: мистер Джуд, вы меня помните? Я - Бэлль. Ах, нет, не так. Больше чувства девочка, больше эмоций. Разорви на себе глупое платье, воткни в сердце нож и скажи: "Здравствуйте, мистер Джу-у-уд, я рада видеть вас на ежегодном балу в Англии, дъявол устраивает этот бал каждый год и сегодня хозяин положения - вы, а очередная загнанная жертва уже ждет свистка, чтобы выйти на середину зала и ... - стать жертвой... - с чувством рассказать вам правду.

Ну давай, сделай что-нибудь эдакое.... Эдакое.

А начерта ему твоя правда? Начерта? А что бы жить интереснее было, чтобы потом внукам рассказывать мол, вот, детки, было это в далеком энном году, в полночь, я ее растерзал, вернее она сама себя растерзала, думая, что это я. Какой пассаж. Помнится, на ней тогда было какое-то платье, какая-то маска. Ах, да! Маскарад! Маскарад был, великолепный спектакль был устроен тремя действующими лицами - зал рукоплескал. Только что-то пошло не так и одно лицо - одна маска - одна актриса - вдруг перестала существовать. Но хороший театр - великий театр сделал все так, словно все так и должно было быть.
-Маски долой! Маски долой! - кричали все вокруг. И я, мои дорогие, сбросил свою черно-белую маску. Я было повернулся к своим напарницам, но... Одна - и была маской, ей было нечего сбрасывать, а другая - Тут взгляд рассказчика, по сценарию, погрустнеет и губы его тронет улыбка - тихая, - а другая, она сбросила маску, и все увидели там...
Рассказчик замолчит. Не та эта сказка для внуков - не та. Давайте, Джуд, расскажите им о том, как кот победил людоеда, как Спящая Красавица очнулась после поцелуя, а Белоснежка, - та не умерла в своем гробу. А ЭТА сказка, она не для детей. Почему?
Потому что когда маска наконец была сброшена - под ней не оказалось ничего кроме боли и пустоты.

Вы душу чью-нибудь видели? Нет? Так смотрите.

Жаль, что вы так поздно все поняли, так беспричинно отвергая правду... А теперь уже ничего и не осталось. Трям - и нету.... нету-у-у.

Ну давай, сделай что-нибудь..

Бэлль Теренс Уильям Митчел.

Любим, помним, верим...?

И тополя уходят —
но след их озерный светел.
И тополя уходят —
но нам оставляют ветер.

И ветер умолкнет ночью,
обряженный черным крепом.

Но ветер оставит эхо,
плывущее вниз по рекам.

А мир светляков нахлынет —
и прошлое в нем потонет.

И крохотное сердечко
раскроется на ладоне.

____________

Я твое повторяю имя
по ночам во тьме молчаливой,
когда собираются звезды
к лунному водопою
и смутные листья дремлют,
свесившись над тропою.
И кажусь я себе в эту пору
пустотою из звуков и боли,
обезумевшими часами,
что о прошлом поют поневоле.

Я твое повторяю имя
этой ночью во тьме молчаливой,
и звучит оно так отдаленно,
как еще никогда не звучало.
Это имя дальше, чем звезды,
и печальней, чем дождь усталый.

Полюблю ли тебя я снова,
как любить я умел когда-то?
Разве сердце мое виновато?
И какою любовь моя станет,
когда белый туман растает?
Будет тихой и светлой?
Не знаю.
Если б мог по луне гадать я,
как ромашку, ее обрывая!

_________________

Конечный путь

...И я уйду. А птица будет петь
как пела,
и будет сад, и дерево в саду,
и мой колодец белый.

На склоне дня, прозрачен и спокоен,
замрет закат, и вспомнят про меня
колокола окрестных колоколен.

С годами будет улица иной;
кого любил я, тех уже не станет,
и в сад мой за беленою стеной,
тоскуя, только тень моя заглянет...

И я уйду; один - без никого,
без вечеров, без утренней капели
и белого колодца моего...
А птицы будут петь и петь, как пели.

__

Как ты поживаешь? Легко ли
Скользить по напраслине дней?
Должно быть, разводишь левкои
И держишь собаку. Скудней

С годами на выдумку годы.
В высоком твоем терему
Нет выхода. Призрак свободы
Не лучше привычки к плену.

И все же у каждой медали
Обратная есть сторона
Как ты поживаешь? Одна ли?
Дай я догадаюсь... Одна.

И часто в напраслине ночи
Ты вспомнишь меня... обо мне?
Когда отопленье бормочет
И пес твой вздыхает во сне.

Отредактировано Belle L'a Cour (2007-12-14 10:29:45)

Холодное-холодное стекло: прислонится к нему лбом и подуматьо чем-нибудь... другом. Только не получается. Нет волшебства сейчас - только серость кругом и капли, синие капли, стекающие по стеклу.
Ты доверилась человеку, который здесь обучает не только тебя, он сказал, что не отдаст тебя другим, и поможет избежать продажи, которая рано или поздно состоится? .. Это не сказка, как подобному можно верить?
Нет, он не говорил такого, Шахнас.
- Провести по стеклу ладонью, оставляя там отпечаток свой - линии, маленькие линии испещренные другими - вдоль и поперек. Кто, чья сила чертит на ладони эти линии? -
Доброй ночи, донна...- -
Здравствуйте Мастер... -
Когда все началось, Бэлль? Где ты потеряла нить путеводную, где сделала круг лишний, обходя один тупик и попадая в другой? Не здесь, ведь так... Началось все... С Венсана Блэка.
-Вам следует запомнить, мисс, что указания мои придётся выполнять теперь беспрекословно. На первый раз сошло с рук - можете считать, что сегодня я непомерно щедр.Это место, Белль,известно, как Школа Сексуальных Утех! Здесь из вас будут делать первоклассную ученицу, способную ублажать клиентов, заинтересованных в том, не только в постели, но и во всех других стезях. Вашим руководителем практики стану я, остальные уроки, возможно, будут проведены иными преподавателями. 
-Почему я?

Помнишь Бэлль? ты тогда спросила... Помнишь? Ты стояла и не сопротивлялась, лишь тихо спросила почему судьба тебя привела сюда, тебя. Значит все началось именно тогда, когда ты вдруг перестала сопротивляться. Да... ? нет.

-Мисс, слово НЕТ в данному случае - ответ на поставленный вопрос, но вам он не задавался, а значит не предоставлялся и возможный вариант для поведения. Вы вольны избрать совершенно любую тактику - мне оно безразлично - важные аспекты станет иметь лишь для вас.
-Спасибо, мистер Блэк. Только сейчас я в состоянии ответить вашему призраку, что мне абсолютно все равно... Вы вдруг перестали существовать - нет? Нет, но вы больше не пугаете меня, мне вас непримеримо жаль. Я бы хотела, действительно хотела отдать вам что-нибудь, если бы это что-нибудь у меня было. Тогда вы бы стали счастливее?

Не нужно плакать девочка, это все - лишь начало. Не нужно плакать, чувствуй просто как сердце бьется и думай, вспоминай все, что было.

-Ты хотя бы понимаешь, Белль, что теперь я должен тебя убить?-
-Наверное это не так уж плохо, да...?

Да? да... нет. Его призрачный голос тихим шопотом звенит в ушах - но все это прошлое, отдаленное или нет, но прошлое - ушедшее, канувшее в лету Бэлль. Дышать холодным воздухом... Вдох-выдох. Глаза-то закрой, девочка, глаза закрой...

-Ты такой и не станешь, если очень постараешься. Только для того, чтобы сохранить здесь свою душу, нужно научиться быть сильной - непомерно. Я предоставлю тебя подобную возможность. Куклы, не наполненные внутренним содержанием, мало кого интересуют. Только вот потребуется ли тебе душа там, куда ты вскоре попадёшь?
-Да, мистер Блэк. Мне потребуется моя душа. Она моя и только моя и я ее никому не отдам, какой бы грязью меня не облили - она моя. Или... Она моя, но мне она не принадлежит. Ни сколько. Она принадлежит вам - чтобы вы могли чуточку чаще улыбаться. Ах, какая у вас улыбка... И принадлежит Сиду - чтобы он больше не принимал наркотики, чтобы нашел себя. Она принадлежит Шахнас - чтобы она была чуточку мягче, когда прикасается к чему-то, когда-нибудь она разрушив очередной карточный домик, останется в этой пустыне сама. Там, где разрушать будет нечего.. Она принадлежит Мастеру - чтобы он как же.. Как он сказал: "Мастер тоже, по-своему счастлив, Бэлль". Да. Пусть он будет счастлив. Пусть по-своему будет счатлив, такое получая счастье, которое ему по душе. А ты, Бэлль? Что останется тебе

Положить голову на колени и наконец трепетно закрыть глаза. Ресницы дрожат, плечи. Слеза течет одинокая по щеке твоей. Но не плакать. Принимать. Просто пока это трудно. И призрак Венсана Блэка исчезает из жизни. Исчезает. стается Мастер. Не призраком. Остается здесь - рядом. И ты сейчас должна сказать ему...

Что же, Эля, давай знакомиться и выяснять правила: мое имя Рантаро, теперь я - твой наставник.
-Конечно, Мастер. Я рада познакомиться с вами.

Ко мне заходила донна Чезаре, спросить разрешения на то, чтобы поехать с тобой в город. Когда увидишь ее, можешь сказать, что я разрешил
Раз.
Поедешь с донной Чезаре: оденься теплее, мне не нужно чтоб ты заболела, надеюсь ты не захочешь огорчать меня обратным...-и перчаток возьмешь две пары...шерстяных. Ими снежки лепить удобней...-
Два.
Снег...-
Три.
А скажи - ка тогда мне, солнышко мое ненаглядное, чем тебя не устраивает дворик школы?
Четыре.
Не нужно, убъешься. Хочешь - к другой горке отведу - чтоб не в озеро падала...Хорошо?
Пять.

- Да, Мастеру нравится...Мастер тоже по-своему счастлив...
Шесть.

Будет, Бэлль. Хватит и шести. Теперь ты знаешь, девочка. Чтобы не случилось, ты знаешь. И видищь улыбку его призрачную, но такую - настоящую и оттого лучшую на свете. И глаза его видишь - теперь описать можно, не бойся.

Изменить - значит вернуть...

Ты ошиблась Шахнас? Нет, в чем-то ты права. Лишь отчасти ты права - совсем в малом. Оттолкнуться от оконного стекла.
  Я, - пододвигает к себе мороженое и закрывает глаза, - хочу, - улыбается осторожно, - чтобы все было хорошо.

Так и будет Бэлль. Сказка?

Запомнилось...
_________________

Ход... Вперед.... На клетку или на две?

А ты просто маленький человечишка волею судьбы своей же оказавшаяся на пути моем. И мне плевать на твои рассуждения обо мне - мне на все плевать. Я танец ножа в руке мастера, я сам нож и я, я даже кровь, которая в призрачном приступе любви облизывает сталь, стекая вниз по ней, тебе ясно это... - подойти, превозмогая боль, нет - все же зашипеть, рухнув в грязь, но дотянуться до тебя рукой и до боли сжать твои плечи - такие хрупкие по сравнению с моей силой - бывшей в моих руках силой. - Ты думаешь, я ничего не чувствую, глупая, я получаю удовльствие от того, что приношу боль - вы лишили меня всего, а теперь я дарю вам боль. Ты ошиблась, Рыжая. Там, где нужно было ставить знак "плюс", ты поставила  - "минус", ты ошиблась, Рыжая.
Сидеть, поднять голову вверх - на звездами успыпанное небо, Дъявол, сколько до рассвета осталось - немного, верно?
Наговорить тебе самых постыдных вещей, а потом себя же возненавидеть за то, что поддалась.
-Что ты делаешь, Рыжая. Ты вытаскиваешь из меня то, чего нет, тебе ясно? Облизнуть губы пересохшие, сдержать очередной животный порыв - накинуться на кровь - кровь безвкусна как ты думаешь, Рыжая?

Да... Да-да, именно так, я танец ножа в руках мастера, я - кровь, в порыве страсти прильнувшая к стали - вечно.

Закрыть кроваво-красные глаза и почувствовать как ухмылка ползет по губам. Да, Рыжая, думай, что у меня ничего нет. Срывай свою боль и злость на мне - мне наплевать. То, чего ты ищешь у меня нет и не будет - посему мне наплевать... У меня сердце - всего лишь орган, дающий жизнь.

Карт-бланш?