Всю дорогу до этой злосчастной комнаты, куда её притянули, как какую-то собаченку, Мэри отчаянно сопротивлялась и брыкалась, одновременна на чём свет стоит проклиная свой чрезмерно болтливый язык. Теперь уже было не до игр, всё её состояние прямо отражалось на перепуганном лице. Когда Клаус открыл дверь пыточной, и без того расширенные от ужаса глаза вообще чуть не повыпадали из орбит.
- Нет, нет, нет, пожалуйста, не надо. - пробормотала она, пятясь назад. Однако охранник, уже не Лысый, дёрнул за ремень, подтягивая девушку к себе. Всю гордость и задиристость как ветром сдуло. Сейчас она хотела лишь уйти отсюда, чтобы не видеть всех этих мерзостей. Но непроницаемое выражение лица Клауса рушило последнюю надежду на освобождение. Санта Клаус, блин! Теперь до конца жизни буду ненавидеть Новый год! В её глазах словно заиграли маленькие молнии, зубы стиснулись до боли, дыхание участилось, а сердце забилось с такой силой, что невольно девочка испугалась, как бы оно не выпрыгнуло из груди. Кое-как изловчившись, она со всей силы тяпнула охранника за руку, оставляя на ней кровавый узор от её зубов. Тот взвыл от боли, а Клаус тем временем уже приковывал её к какому-то столу, на котором наблюдательный глаз заметил красные пятна засохшей крови. Господи, мамочка, роди меня обратно! Или хотя бы забери отсюда! Я хочу жииить! Она резко дёрнулась, чем только усилила боль в запястьях и лодыжках. От безысходности хотелось зареветь, но ни одна капля не соскользнула с её щеки, застыв где-то внутри.
От его поцелуя стало ещё противней, а голос вообще ввёл в состояние бешенства. Не хватало только пены у рта, чтобы со спокойной душой отправить её в психушку.
- Псих, отпусти меня немедленно! - ещё один рывок, такой же безуспешный, как и предыдущий. - Чего тебе надо?! Только посмей оставить хоть царапинку!
С каким бы удовольствием она сейчас вцепилась бы ему в лицо! И исцарапала его до крови, до неузнаваемости! - Ч-что ты собираешся делать? - голос таки предательски дрогнул, как ни старалась девочка придать ему уверенности.

Единственным желанием сейчас было провалиться сквозь землю, где этот псих уже не сможет достать её. Но, увы, это было невозможно. С неподдельным ужасом в глазах она наблюдала за его действиями, а когда острая игла пронзила нежную кожу, громко вскрикнула и снова дёрнулась.
- Н-н-не н-надо. М-мне не н-нравят-тся т-такие иг...игры, - заикаясь, произнесла девочка, чувствуя, как маленькие ранки на животе налились кровью. Увидев перед собой бешенную мерзкую крысу, она ещё больше вжалась в стол. Не то, чтобы крыса пугала её, но осознание того, что сейчас "это" будет бегать по ней заставило брезгливо поморщиться. С каждой секундой она чувствовала, как душа проваливается в пятки, а истерика подступает наружу.
- Не делай этого, садист хренов! Убери её от меня! Убери, сказала! - одновременно с этими словами тельце Мэри отчаянно выгнулось и... и тут эмоции взяли верх. Она брыкалась, извивалась, как змея, судорожно глотая ртом воздух и не в силах более произнести что-либо членораздельное. От гиперактивных рывков на запястьях и лодыжках кожа "протёрлась", выпуская наружу кровяные тельца. Но девушка не чувствовала боли, её безумный взгляд был прикован к клетке, в которой метушилось голодное животное. Постепенно глаза заволокло туманом и она уже едва ли могла различать очертания предметов. Видимо, тут сказалось сильнейшее нервное перенапряжение, вдобавок к тому, что с самого утра она ничего не ела.
- Не надо, пожалуйста! - прошептала Мэр одними губами, всё ещё продолжая брыкаться, чисто рефлективно... Сознание отпускало её, приветливо распахивая перед ней дверцы неизвестного. И девочка без лишних приглашений шагнула туда и... словно провалилась в пропасть...

Маленькое сердечко девушки забилось, словно птица в клетке; Бэль словно со стороны наблюдала как охранники обступили ее и, сковав руки на стене. Но Бэль почти не обратила внимания на это, она все время смотрела на своего учителя, не то чтобы очень испуганно, просто непонимающе, слегка обиженно. В душе она понимала, что виновата, но смирится с происходящем девушке было очень трудно.
-Как полагаете, мисс, сколько ударов плетью вы заслужили за собственный проступок?
Его твердое прикосновение к подбородку лишь придало ей решимости, чтобы не распакаться сразу же. Девушка опустила взгляд, пытаясь усмирить бешено бьющееся сердечко.

Когда ее наставник отвернулся, девушка поняла вдруг, внезапно осознала в какой беспроглядной тьме она оказалась, насколько жуткое и страшное это место.
И тут на нее посыпалис удары. Первый ыл слишком неожиданным, она вскрикнула, но тут же поклялась себе всем что у нее в этой жизни было, что она не будет истеически визжать от боли, она не позволит над собой издеваться. На втором ударе она судорожно вдохнула, кусая кубы - и почти сразу до крови. Соленый вкус во рту отрезвлял, а ведь раньше она считала что никогда не сможет сделать этого. От последующих ударов из ее глаз бесконтрольно спались слезы, а в ушах послышался знакомый звон. Ей казалось, что это не десять, это сотня ударов сыпется на нее, а изо рта во преки желанию вырывались болезненные стоны.
Когда удары прекратились она даже не сразу поняла, что это закончилось, пока ее наставник не прикоснулся к одному из них: ее наконец пронзила такая боль, что один из ногтей впивающийся до этого в ладонь, сломался и вонзился в нежную кожу. Повиснув на своих оковах, больно терзающих запястья, она распахнула глаза: перед ней все то мутнело, то проявлялось, а голос наставника слышался издалека:
-Имейте в виду, мисс, если около вас ещё хоть один раз будет замечен мистер Джон, всё окончится для обоих просто плачевно.
Но из ее глаз лишь катились слезы, она будто и не слышала ничего...

*Комната наставницы*

До пыточной девушка устроила несущим ее охранникам *отличную* дорогу. Сначала она вопила так, что стоватные колонки, совсем недавно потрясшие весь третий этаж из-за Даир, позавидовали бы. Про призвол, про стойких ирландцев, которые не сдаются, про ее связи с самим... не будем упоминать имена, тем более, что они еще живут на свете. Вопила она целенаправлено в сторону второго амбала, идущего рядом, стараясь заставить его отойти назад или пройти вперед. Но вышколенный волкодав местного *курорта* морщился, затыкал ухо, но с поста не двигался.
Наконец, где-то в пролете лестницы между первым и вторым этажом, громила рядом шагнул вперед, ибо двоим им было бы в проему тесно. Этим и воспользовалась Ида, схватившись за каблук оставшейся полувисевшей на правой ноге босоножки, резко дернула его, вырывая, и вонзила острую длинную шпильку в сонную артерию охраннику, несшему ее. Кровь фонтаном брызнула в лицо Рурк, парень взвыл и бросил девченку на пол. Чем и не замедлила воспользоваться бестия, она быстро поднялась и со всех ног бросилась по коридору второго этажа. Пульсирующий адреналин в крови не давал сосредоточиться и соображать, она понимала только, что второй охранник сейчас гонится за ней. Поэтому забежать в комнату она не додумалась, бежала быстро, насколько могла, благо на босоножке был оторван каблук и ей не приходилось хромать, ноги были на одном уровне.
Коридор второго этажа был уже, чем на третьем, и толпу из трех человек, стоящих посредине, она оббежать не могла ни с той, ни с другой стороны. Завизжав Разойдись! она не замедлила скорости, девушки отпрянули в стороны, а молодой человек же, напротив, встал преградой на ее пути, в которую она с разбегу врезалась, до звона в голове. По инерции ее откинуло назад, но у мужчины, как оказалось, это тот же японец, к которому ее принесли в комнету, были другие планы насчет этого вторжения - он удержал Иду возле себя, потом глядя черными пронзительными глазами прямо в душу, как в замедленном танце после бешеной скорости развернул спиной к себе, и заломил руки так, что она повисла на них, заорав от непереносимой боли. А тут и подоспел охранник, который именно в такой позе и уволок вопящую пленницу в пункт назначения.
Слезы отчаяния, бессилия и боли выступили на глазах, но она только сморгнула их и продолжали угрозы в сторону оставшегося охранника, хохоча и издеваясь Какие вы тут дохлые, где же твой напарник-то? Что, уже спекся?? Смотри, я и до тебя доберусь, я запоомнила твое лицо, ты у меня следующий в списке. Ничего, твое преимущество ненадолго, как только ты со своими тупыми мозгами дойдешь, хотя вряд ли, откуда у тебя мозги вообще, что ирландцев так просто не взять, ты будешь ходить и оглядываться по школе! Отпусти, скотина, боольно жее... Оставишь синяки, сам отвечать будешь за порченый товар!!!
Последняя фраза подействовала, верзила ослабил хватку, стало чуть полегче, по крайне мере, идти Ида теперь могла на полную ступню, а не на цыпочках, как раньше. То, что она вырубила одного охранника грело ее, но сути не меняло - пыточная приближалась.
Там парень просто озверел, не давая девушке передохнуть ни секунды, разорвал платье с бельем так, словно они были из бумаги, и, пока округлившиеся глаза пленницы восстанавливали нормальный размер, стал прикручивать ее руку к станку, прижимая ее животом на него.
Заорав что-то нечленораздельное, Рурк брыкалась, царапала его оставшейся рукой, потом лягалась, когда он приматывал вторую руку, кусала все, до чего могла достать. Когда же настала очередь приматывать первую ногу, досталось бедному амбалу неслабо от второй ноги, сил у выросшей в постоянных стычках и возне с братьями ирландки хватало вдосталь. Они могла бы гордиться, увидев, во что превратился сжавший зубы парень, невольно Ида даже пожалела его, на полсекунды преращая вырываться По сути, это просто его работа. А кто его силком устраивал на такую бесчеловечную должность, пусть получает теперь по полной программе!!! И этого было достаточно, чтобы и вторая нога оказалась примотанной.
Вопль отчаяния загнанного зверя огласил комнату, увидев, что охранник сразу вышел. Рурк сцепила зубы, и рыча, яростью гасила слезы, душившие горло и не дававшие восстановить дыхание. Ни о каком хорошем отношении к наставнице не могло быть и речи,  Ида только ждала, пока та войдет в комнату, чтобы высказать ей все, что девушка думает о ней и методах работы.

Визги мгновенно стихли, когда дверь пыточной отворилась, и в комнату вплыла Наставница. С охранником, покалеченным, но пока не побежденным. От злости Ида сузила глаза и заткнулась обиженно, не собираясь разговаривать со своими врагами. Бушевавший ураган чувств отражался только по стиснутым ногам и кулакам,  в напряжении по всему телу, в побелевших, сжатых упрямо губах и прищуренных глазах.
Когда вошел второй бледный от потери крови верзила, Рурк уставилась на Лету, стараясь понять, зачем ей охрана сейчас. Та же упоенно выбирала оружие, и, судя по ярко заблестевшей стали глаз, предстоящее действо ей явно нравится Да она маньячка. Господи Боже мой, Святая Мария, куда я попала.... В любом случае, задавать вопросы теперь она не собиралась, поэтому просто лежала в ожидании, чуть дернувшись от нажатия на синяк, в целом перенеся это относительно спокойно.

Ида не видела, что выбрала Лета для порки. Но почувствовала. Тонкий свист - и жгучий скручивающий сгусток боли от копчика несется по всем позвонкам, заставляя выламываться и дернуть руками в попытке освободить. Никакого крика. Дикая гордость свободной натуры железной волей запечатывала девушке рот, как бы ни рвался стон или пронзительный вопль из груди. Да, она понимала, что так будет легче, мало того, тогда будет быстрее, маньяки любят, когда видят боль, страх и отчаяние. Но и понимала, что перестанет быть сама собой, если покажет криком, каково ей.
У нее была цель. Сузившимися глазами, как дулами пистолетов, она смотрела прямо в лица охранников, запоминая и впитывая все их почти незаметные, но все-таки читаемые для опытного физиогномиста улицы эмоции. Злорадство, азарт, мстительная злоба - Рурк запоминала, отпечатывая внутри себя клеймом эти лица и постепенно усмехалась.

После того, как глаза нашли точку фокусировки, стало легче. Конечно, Ида дергалась от боли, которая с каждым ударом становилась все нестерпимее. Она уже поймала ритм ударов, и ожидала удар, напрягая спину, хотя понимала, что так гораздо больнее. Еще брат учил ее расслабляться, когда они дома били ее за сование нос в их дела Где же ты сейчас, Брайан. Ты же говорил, что бить меня можешь только ты и не позволишь делать это никому другому... Я тебе припомню это...
Но то ли удары были кратковременнее, то ли исполнитель умело бил так, что она подстраивалась, расслабиться сейчас не получалось. Возможно, мешали смотрящие на нее две пары глаз, уже с мужским любопытством и возделением, это она тоже умела понимать, возможно, другой вид ударов, вызывающих испарину на лбу и долгий судорожный спазм до каменного тела, разрушающий волю и самобладание... Ида не знала.
Она знала только, что выдержит, хотя губы были уже закушены, кровь тонкой солоноватой струйкой стекала в рот, поэтому она периодически сплевывала ее, заодно вытирая пот со лба, прижимаясь к руке. Выдержит и найдет этих замечательных *зрителей*

Когда ее ноги разъехались под действием механизма на станке, Ида зарычала, внутренне холодея, тем более, что от такого положения ее попа приподнялась еще повыше, а глаза охранников вспыхнули зловещим светом. Двинуться или комментировать они, естественно, не рискнули, но девушке достаточно было предположить, что можно сделать с ее невинностью в таком положении и с двумя мужчинами, чтобы вспотеть всем телом окончательно. Ледяные струйки скатывались по скользкой спине, теперь она боялась даже вырываться, забывая о ноющей боли на мягком месте и молясь Богу, чтобы выжить и отомстить.
Когда же в ней стали ковыряться, как в какой-нибудь.... слов на такое у нее в арсенале не было, она заледенела еще больше. Лютая ненависть выстужает сердце, замораживает боль, выхолаживает голову, оставляя кристальную ясность четких мыслей. Это наказание будет единственным мне уроком. Я ее уничтожу. А чтобы это сделать, надо будет... адская боль хлестнула от мягких тканей чистого девичьего цветка, крик  сдержать было невозможно ... если только ты не ставишь целью не кричать... От истерического вопля наружу донесся только глухой стон, результатом была прокушенная губа в еще одном месте и выступившие слезы. Теперь все там саднило и горело, Ида не понимала, находясь в болевом шоке, где она и кто она, рвалась из ремней, выкручивая молодое тело до синяков на местах крепления. В глазах темнело, периодически пропадали две стоящие фигуры верзил перед ней и появлялись снова...